Отрывки из книги Ганса Йонаса "Гностицизм", изданной в Санкт-Петербурге в 1998 году в издательстве" Лань." Перевод К.А.Щукиной

Третья глава книги "Гностицизм": "Гностическая образность и символический язык. ".

     …Мир представляет собой творение низших сил, которые, хотя и могут опосредованно происходить от Него, в действительности не знают истинного Бога и препятствуют познанию Его в космосе, которым они управляют. Происхождение этих низших сил, архонтов (правителей) и в общем весь порядок бытия вне Бога, включая мир как таковой, являются основной темой гностической спекуляции. Трансцендентный Бог спрятан во всех этих созданиях и непознаваем естественными представлениями. Познание Его требует сверхъестественного откровения и воображения, и даже после этого его может быть тяжело выразить иначе, как в отрицательных терминах.

    Вселенная, владение архонтов, подобна безбрежной тюрьме, чьей сокровенной темницей является земля, сценическое пространство человеческой жизни.

"Освобождение – познание того, кем мы были, кем мы стали; где мы были, куда мы заброшены; куда мы стремимся, что искупаем; что есть рождение, и что – возрождение."

(Exc. Theod. 78. 2)

    Это познание, тем не менее, задерживалось из-за настоящей ситуации, так как “невежество” является сутью мирового существования просто как принцип прихода мира к существованию."

    …Путь спасения проходит через ряд “поколений”… Это объясняется выразительной формулой “миры и поколения”, которая постоянно встречается в мандейских трудах:

    "Я скитался по мирам и поколениям”, говорит спаситель. Для неспасенной души (которая может быть сама своим спасителем) эта временная перспектива является источником мучений. Ужас перед безбрежностью космического пространства сочетается с ужасом перед временем, и все это нужно выдержать:

Как много я уже вытерпел и как долго пребываю в мире! (G 458).

    Жизнь томится в телесных покровах:

Я есмь Мана⁴ великой Жизни. Кто заставил меня жить в Тибиле, кто бросил меня в телесный обрубок?

(G 454)

Я есмь Мана великой Жизни. Кто кинул меня в страдание миров, кто перенес меня в злую тьму? Так долго я терпел и пребывал в этом мире, так долго я пребывал среди деяний рук своих.

(G 457 f.)

Я есмь Мана великой Жизни. Я есмь Мана могущественной Жизни. Кто заставил меня жить в Тибиле, кто бросил меня в телесный обрубок? . . . Мои глаза, которые были открыты жилищу света, теперь принадлежат обрубку. Мое сердце, стремящееся к Жизни, пришло сюда и стало частью обрубка. Это тропа обрубка, Семеро не позволят мне идти моим путем. Как я должен повиноваться, как должен я успокоить свой ум! Как я должен слушать семь и двенадцать мистерий, как должен я стонать! Как должно мое кроткое Слово Отца обитать среди созданий тьмы!

(G 454 f.)

Горе и несчастье, я страдаю в телесных покровах, куда они перенесли и кинули меня. Сколько еще я должен терпеть их, сколько носить их, должен опять и снова вступать в борьбу и не видеть Жизни в своем ш’кина.

(G 461)

    Душа однажды обратилась к материи, она страстно увлеклась ею, и родилось желание испытывать удовольствия тела, и она не захотела освободиться от этого. Поэтому был рожден мир. С этого момента Душа забыла о себе. Она забыла свое изначальное происхождение, свой истинный центр, свое вечное бытие.

"Мандейская поэзия дает прекрасное выражение благодарного принятия миссии и последующего превращения сердца и обновления жизни. Некоторые примеры могут подтвердить это мнение.

С того дня, когда мы увидели тебя,
с того дня, когда мы услышали слово,
наши сердца наполнены миром.
Мы верим в тебя, Благой,
мы видим твой свет и не забудем тебя.
Вовек мы не забудем тебя,
вовек ты будешь в наших сердцах.
И наши сердца никогда не ослепнут,
эти души никто не удержит.
(G 60)

От места света я ушел вперед,
от тебя, светлое обиталище . . .
Утра из дома Жизни сопровождал меня.
Утра, сопровождавший меня из дома Великой Жизни,
держал посох живой воды в своей руке.
Посох, который он держал в своей руке,
был полон прекрасных прощаний.
Он предложил мне эти прощания,
и молитвы, и ритуалы, завершенные им.
Снова он предложил их мне,
и мое больное сердце исцелилось,
и моя чужая душа утешилась.
В третий раз он предложил их мне,
и он обратил вверх мои глаза,
так чтобы я увидел моего Отца и узнал его.
Я увидел моего Отца и узнал его,
и я обратился к нему с тремя просьбами.
Я попросил у него кротости, в которой нет возмущения.
Я попросил у него сильное сердце,
чтобы вынести и большое, и малое.
Я попросил у него ровных троп,
чтобы взойти и увидеть место света.
(G 377 f.)

С того дня, когда я пришел, чтобы любить Жизнь,
с того дня, когда мое сердце пришло любить Истину,
у меня нет веры ничему в этом мире.
Ни у отца, ни у матери
я не нашел веры этому миру.
Ни у сестер, ни у братьев
я не нашел веры этому миру . . .
Ни у созданных, ни у сотворенных
я не нашел веры этому миру.
И во всем мире и его деяниях
я не нашел веры миру.
Я пошел искать повсюду свою одинокую душу,
по проклятым поколениям и мирам.
Я пошел и нашел свою душу –
и что для меня все миры? . . .
Я пошел и нашел Истину,
она стояла на внешнем краю миров . . .

(G 390 f.)